В рождественском наступлении русской армии в первой мировой войне в 1916 г. от Риги на Елгаву участвовали 3-я Сибирская стрелковая дивизия и две Латышские бригады (8 полков). В первой атаке (23 декабря) первый удар нанесли сибирцы и 2-я Латышская бригада. Были прорваны три укрепленные линии. 25 декабря была окружена и взята штурмом т.н. Пулеметная горка. Сибирцы наступали на нее с севера, 2-я Латышская бригада – с юга. Других успехов достигнуто не было. На долю 1-й Латышской бригады выпала защита уже занятых 2-й Латышской бригадой позиций. 5-й Земгальский полк под командованием полковника Иоакима (Юкумса) Вациетиса входил во 20ю Латышскую бригаду.
Полковник И. Вациетис сразу после октябрьского переворота был назначен большевиками командиром 2-й Латышской бригады, а в декабре того же года переведен в Минск на должность начальника революционного полевого штаба при «верховном главнокомандующем» прапорщике Крыленке. Немцы начали наступление в Прибалтике (да и везде) 18 февраля 1918 года в полдень. В это время Вациетис уже эвакуировался из Минска в Москву и в Вольмаре быть не мог. Да и Вольмар был занят на второй день наступления.
У меня нет данных, сколько было коммунистов среди латышских стрелков, но на Втором съезде латышских стрелков 12-17 мая 1917 года в Риге за революцию, поддерживавшую программу партии большевиков, из 226 делегатов голосовало 194. Эта резолюция выдвигали лозунг «вся власть советам рабочих, солдат и крестьян», была направлена против Временного правительства и утверждала, что «война может быть прекращена лишь революционным путем, борьбой пролетариев всех стран против капиталистов всех стран».
В ноябре 1917 года состоялись выборы в Учредительное собрание. В латышских полках за большевиков голосовали 96.5%. В XII армии, в которую входили латышские полки, большевики получили 53.8 процентов. При таких данных подсчитывать коммунистов в латышских полках занятие излишнее. Их было, во всяком случае, больше 200, цифры, которые приводит А. Калниныш.
И за Вациетисом к большевикам пошли, больше, значительно больше 3.000. К этой цифре, данной А. Калниньишем, придется приписать, пожалуй, еще один ноль. Как известно, захватив власть, большевики приступили к спешной мобилизации русской армии. Фактически, из всех частей старой армии не были демобилизованы только латышские полки и, по странному стечению обстоятельств, лейб-гвардии Семеновский, в полном составе (он тогда насчитывал всего 500 человек) перешедший в Северо-Западную армию ген. Юденича в 1919 году во время первого наступления на Петроград.
Латышские же стрелки постановили не демобилизоваться по собственной инициативе. Решение это было принято на заседании Исколастрела (исполнительного комитета Объединенного совета латышских стрелковых полков) 15 февраля 1918 года, а 1 марта уже были предприняты шаги для перехода всех латышских полков в полном составе в Красную Армию. В это время латышские полки насчитывали около 29 тысяч. Голосование по этому вопросу успели провести только в двух полках. Из 2.600 стрелков 2-го Рижского полка против перехода голосовали только 12 и воздержались 30 стрелков. 6-й Тукумский полк, приблизительно той же численности, только что разогнавший Учредительное Собрание и расстрелявший демонстрацию в его защиту, одобрил это решение единогласно, так же как и латышская рота, охранявшая Ленина в Смольном.
Остальные латышские полки проголосовать не успели или не смогли. Находившиеся в Латвии отходили на советскую территорию перед немецкой армией, начавшей наступление 18 февраля. Другие в это время были уже заняты укреплением советской власти в России. 1-й Усть-Двинский латышский полк и один батальон 4-го Видземского полка 22 января 1918 года были направлены на «подавление мятежа» Польского корпуса генерала Давбор-Мусницкого и вели в это время с ним бои. 24 января 1918 года 3-й Курземский латышский полк был послан на «подавление мятежа генерала Каледина» и с конца января вел наступление на Ростов. В наступлении принимали также участие отряд латышских рабочих из Харькова под командованием Гангуса, численностью в 400 человек, и латышский конный отряд Яниса Кришьяна.
К середине апреля переформирование латышских полков было закончено и 13 апреля они вошли в Красную армию под названием Латышская стрелковая советская дивизия. Ее начальником был назначен «товарищ Иоаким Иоакимович Вациетис». При Латдивизии в апреле и мае были сформированы дополнительно кавалерийский полк, 6 дивизионов легкой и тяжелой артиллерии, инженерский батальон и батальон связи, а также авиагруппа из двух отрядов. Все эти специальные и вспомогательные части были укомплектованы тоже исключительно латышами.
Латышская дивизия, как раньше латышские полки, была самой преданной, доблестной и боеспособной частью Красной армии. Латышей бросали туда, где земля начинала гореть под ногами. В августе 1918 года они спасли положение под Казанью и были там костяком, вокруг которого организовался Восточный фронт. В октябре ухудшаются дела большевиков на юге, и туда, в район станции Поворино, посылают ударную группу из латышских полков. Кроме того, в 1918 году в Москве и в Петрограде неизменно стояло по одному, а то и по два латышских полка.
В ноябре 1918 года вся Латышская дивизия направляется на Западный фронт на завоевание Латвии. Несмотря, на понесенные, на Восточном и Южном фронтах тяжелые потери, Латышская дивизия насчитывает в это время свыше 18 тысяч. Она заняла в самое непродолжительное время почти всю Латвию за исключением самого юго-западного кусочка с городом Либавой.
В России Латышская дивизия появилась опять в октябре 1919 года. Тогда белые заняли Курск, Орел и находились приблизительно в 300 верстах от Москвы. Из Латышской дивизии, бригады Павлова (состоявшей на две трети из интернационалистов) и бригады червонного казачества была сколочена ударная группа под командованием начдива Латышской Мартусевича. Вся группа насчитывала 14-15 тысяч, из них Латышская дивизия – 9-10 тысяч. Это был последний резерв. Снять эти части с Западного фронта позволило тайно заключенное перемирие с Польшей Пилсудского. Белые потерпели поражение, и начался откат.
Приблизительно в это же время шло наступление Северо-Западной армии на Петроград. Туда для спасения положения был направлен в 20-х числах октября 5-й особый латышский полк, бывший 5-й Земгальский, спасший в августе 1918 года положение под Казанью. За эту заслугу он получил почетное красное знамя, название «особый» и был выделен из Латдивизии в самостоятельную боевую единицу. Он насчитывал свыше 2.500 человек. Его удар во фланг белым вызвал их отступление. За бои на Северо-Западном фронте полк получил второе почетное красное знамя. В конце июля 1920 года уже на юге, под Янчекраком, этот полк был окружен частями армии ген. Врангеля и полностью уничтожен вместе с интернациональной бригадой. Кроме тыловых частей, спаслись только несколько десятков пушек, взятых в плен.
Латышская дивизия дошла до Харькова и там была остановлена для пополнения. Отдохнувшая и опять доведенная до 10 тысяч, она была брошена в апреле 1920 года на штурм Крыма. Несколько раз она пыталась безуспешно прорвать защитные линии Перекопа, и была совершенно обескровлена. Несколько раньше, в марте, тоже у Перекопа сложила свою голову Эстонская дивизия. Остатки ее были сведены в несколько рот и переданы другим подразделениям, сама же Эстонская дивизия расформирована. Но Латышская дивизия опять была пополнена до 8-9 тысяч и брошена против Русской армии ген. Врангеля, вышедшей в Июне 1920 года из Крыма. Здесь дивизия была опять сильно потрепана, два ее полка (кроме 5-го особого) были уничтожены полностью и после занятия Крыма, от нее осталось немногим больше 1.000 человек.
И только при последнем пополнении в Латышскую дивизию были влиты солдаты других национальностей, и то в ограниченном числе. До того Латышская дивизия, кроме ее артиллерийских частей, пополнялась только латышами. Исключения насчитывали единицами.
Латышские части Красной армии не ограничивались Латышской дивизией. Кроме нее множество полков, батальонов, рот и отрядов различной численности чисто латышского и смешанного, большей частью с интернационалистами, состава. Они возникали в самых различный городах и областях России. Некоторые влились позже в Латышскую дивизию, многие перешли в ЧОН (часто особого назначения) или чека.
Назову только крупнейшие. Латышский кавалерийский полк 11-й Петроградской дивизии, Витебский латышский кавалерийский полк, Пермский и Пензенский конные отряды; пехотные латышские полки: 1-й революционный, 6-й Торошинский, 1-й Либавский, 3-й Курземский (Воронежский), 10-й Саратовский особого назначения, 1-й и 2-й Симбирские (в последних двух латыши были перемешаны с интернационалистами); латышские батальоны и отряды: 1-й Александровский, Уфимский, Архангельский и т.д.
Более мелкие латышские отряды не поддаются учету. Очень много их, чисто латышского и смешанного состава было в Сибири. Так Красноярское восстание 1920 года было подавлено Карлисом Петерсоном, основателем чека и комиссаром Латдивизии, повздорившим со Сталиным, бывшим тогда членом реввоенсовета Южного фронта, во время перевода Латышской дивизии с Западного фронта на Южный из-за каких-то мобилизованных. Сталин потребовал его смещения. В воздаяние его чекистских заслуг, Петерсон был переведен на должность главного чекиста в недавно отвоеванный от белых Красноярск со значительным отрядом латышей. Известны в Сибири, в районе Иркутска, на Алтае (восстание Кайгородова), в Якутии, даже в Монголии и т.д. отряды братьев Карлиса и Яниса Некундэ, выступавших под псевдонимами Байкалова и Ивана Жарных, Яниса Строда, Яниса Круминя, П. Рубина, - всех не перечесть. Карлис Некундэ (Байкалов) был во время похода ген. А. Петеляева на Якутск в 1922-23 годах командующим войсками Якутской области. Была даже Владивостокская латышская рота – 150 человек под командованием Августа Берзиня.
Но как бы ни были велики заслуги латышских дивизий и отрядов на внешних фронтах гражданской войны, их заслуги на внутреннем фронте были еще значительнее. Не было, кажется ни одного сколько-нибудь значительного восстания, чтобы к подавлению его не приложили руку латышские части. А только в 20 центральных губерниях России вспыхнуло, и было подавлено в 1918 году 245 восстаний. Не было губернии, где бы ни вспыхнуло нескольких восстаний, и где не появились бы латышские карательные отряды, «оставлявшие после себя долгую кошмарную память».
Дело в том, что по прибытии в Россию, латышские полки, а позже и дивизия поступили в распоряжение ВЧК. Комиссаром дивизии был назначен один из основателей ВЧК латыш Карлис Петерсон. Когда где-либо начинались волнения, Латышская дивизия получала от ВЧК ордер на посылку отрядов латышских стрелков «для оказания поддержки советской власти».
Бывший в то время начдивом Латышской Вациетис пишет об этом так: «Ордера об отсылке латышских частей присылались на мое имя и исходили от помощника председателя Чрезвычайной комиссии Александровича». Вациетис подозревает, что пользуясь своими возможностями, Александрович, сам левый эсер, старался перед восстанием выслать из Москвы как можно больше латышских стрелков, «чтобы, в момент мятежа у большевиков не было надежных воинских частей». Само восстание, - пишет он дальше, - левые эсеры назначили на вечер под Иванов день, когда латыши, согласно обычаю, устраивали традиционный народный праздник за городом. Латышские стрелки выехали за город, и казармы стояли пустыми…»
Во время восстания на сторону большевиков встали все латышские части. Это были 1-й, 2-й, и 3-й, 9-й и Образцовый полки Латдивизии, ее же легкий и тяжелый артиллерийские дивизионы, инженерный батальон, батальон связи и кавалерийский полк, вызванный из Павловского Посада (65 км от Москвы) и не успевший подойти. Из нелатышских частей на стороне большевиков были рота курсантов (80 человек) и отряд интернационалистов под командованием Бела Куна (70 человек).
На стороне левых эсеров были дружина Попова, матросский отряд, недавно вернувшийся с юга после боев с белыми, и полк Венглинского – всего около 2.500 человек с артиллерией и броневиками. Остальной гарнизон Москвы – 18-20 тысяч – объявил нейтралитет и позже присоединился к победителям. Забавно, что в сборнике документов «Из истории ВЧК» (!958 г.) и в «Очерках истории ВЧК» Софинова (1960 г.) совершенно замалчивается роль латышей в подавлении восстания левых эсеров в Москве.
Описывать другие восстания невозможно. Одно только их перечисление займет много страниц. Следует отметить, что лавры в их подавлении с латышами делили Эстонская дивизия и интернациональные части.
Но и это не все заслуги латышей перед большевиками. Есть еще одно поприще, может быть, самое страшное из всех, на котором латыши оказали большевикам неоценимые услуги. Это служба в чека.
«Только в одной В.Ч.К., - пишет С.П. Мельгунов в книге «Красный террор в России», - непосредственных служащих в 1919 году было более 2.000, из них три четверти латышей. Латыши вообще занимают особое положение в учреждениях Ч.К. Они, служат здесь целыми семьями и являются самыми верными адептами нового коммунистического строя». Это своего рода «чужеземная опричнина» – в Москве Ч.К. называли «вотчиной латышей». Бюллетень левых с.-р. так характеризует эту тягу к Ч.К. со стороны латышских элементов: «В Москву из Латвии в В.Ч.К. едут, как в Америку, на разживу».
Р. Иванов-Разумник, в книге «Тюрьмы и ссылки», описывая свое пребывание в «Корабле Смерти» на Лубянке, дает зарисовку такой латышской семьи: «… за столом с бумагами сидела за стаканами чая целая семья чекистов-латышей: седоусый старик, человек средних лет, третий помоложе и мальчишка лет пятнадцати, все в военной форме, с револьверами в кобурах. Это были дед, сын и два внука, как я узнал из их полурусского, полулатышского разговора между собой. Не хватало здесь для полноты коллекции только бабушки и матери в этой почтенной чекистской семье».
Бабушка, мать и сестры служили в другом отделе. «Каторжные надзирательницы, пишет левая эсерка А. Измайлович в очерке «Семь недель в В.Ч.К.», описывая обыск после ареста, - должны бы были поучиться у латышки, снимавшей с меня даже рубашку и обшарившей все швы. Никогда ни одна из них не обнаруживала таких способностей». И дальше добавляет: «… вся администрация – почти сплошь латыши. Этот революционный когда-то народ теперь специализировался на отхожем промысле шпионства, тюремной охраны, провокации и палачества».
Массовый переезд латышей в Россию подтверждает также доклад латышского представителя на конференции коммунистических организаций оккупированных областей 19-23 октября 1918 года в Москве. «После заключения мира, - сообщил он, - начался массовый отъезд рабочих из Лифляндии, Риги в Россию. Уехали за неимением работы, многие наши товарищи, так что число членов партии сильно уменьшилось.
По размаху и масштабу злодеяний зловещие имена Латышей М. Лациса (Судрабса) и Я. Петерса стоят по полному праву рядом с именами поляков Ф. Дзержинского и В. Менжинского и русского М. Кедрова. И даже палач Мага, хвалившийся тем, что он собственноручно расстрелял свыше 10 тысяч человек, был латышом.
Должен также отметить, что утверждение А. Калниньша: «Латышские антикоммунисты оказались сильнее красных, и им удалось завоевать независимость для своей родины» – не соответствует действительности. Ни одному прибалтийскому народу не удалось освободиться от красных своими силами. Финляндия была очищена от красных в марте-апреле 1918 года с помощью немецкой дивизии графа Р. фон дер Гольца. При освобождении Эстонии эстонцам помогли финские добровольцы и русский Северный корпус численностью в 3.500 человек, (это был максимум, допущенный эстонским командованием). В Латвии положение оказалось хуже. Латышских частей почти не было. Были сформированы два отряда: северный – полковника Замитаниса, дравшийся в рядах эстонской армии, и южный – под командованием сначала полковника Колпака, потом полковника Балодиса. Ко времени наступления красных в конце 1918 года, каждый из этих отрядов насчитывал по 400-500 человек. Спешно организовался ландвер из балтийских немцев, достигший 3.500-4.000 человек. Были и русские отряды в несколько сот человек. Но все они, конечно, не могли противостоять Латышской дивизии, первоклассной воинской части, по советским данным, насчитывавшей 18.000 бойцов, со своей артиллерией и кавалерией, подкрепленной Особой интернациональной дивизией (4 полка) и Новгородским полком.
В самое короткое время была занята почти вся Латвия, за исключением Либавы (Рига пала 2 января 1919 года). Латвийское правительство переехало в Либаву. Путем сложных переговоров с немцами и союзниками и обещаний, позже не выполненных, латвийскому правительству удалось привлечь на свою сторону, а вернее нанять, немецкие части. Это были т.н. Железная дивизия и резервная гвардейская дивизия.
Контрнаступление началось уже в феврале, но военные операции, имевшие целью освобождение Риги, развернулись только в первых числах мая. На Ригу наступали немецкая Железная дивизия под командованием майора Бишофа (4-6 тысяч), немецкая же резервная гвардейская дивизия (ее численности я нигде не нашел), заново переформированный и обученный балтийский ландвер (3-3.500) подкомандой майора Флетчера, латышский отряд полковника Балодиса (1.500) и русские отряды общей численностью 500-600 человек. Малая численность русских отрядов на фронте объясняется тем, что к этому времени отношения между немцами, балтийцами и латышами накалились до того, что постоянно происходили стычки между частями различных национальностей. К этому прибавились столкновения с эстонскими войсками, освобождавшими от большевиков город Валку, который латвийское правительство Недриса считало своим. Чуть не началась война. Поэтому для поддержки порядка и спокойствия в тыл были направлены русские части, нейтралитет которых гарантировал своим словом их командующий светлейший князь Анатолий Ливен. Два русских батальона охраняли в Либаве латвийское правительство. И даже после занятия Риги первое время порядок в ней поддерживал русский батальон.
В русских частях под командованием кн. Ливена было в то время в Латвии около 2.500 человек. В это число не входят русский отряд полк. Вырголича, стоявший в Шавлях (Литва), и отряд Бермонта смешанного русско-немецкого состава, позже нанесший предательский удар в спину и латышам, и русским.
Таким образом, в решительный момент освобождения столицы, меньшинства Латвии – балтийские немцы и русские – каждое в отдельности выставило более многочисленные отряды, чем основная народность – латыши. Рига была взята штурмом и освобождена от красных частями балтийского ландвера и немецкой Железной дивизии. И только после занятия Риги и открывшихся всем издевательств и зверств латышских красных стрелков и их достойных подруг (флинтенвайбер –ружейные бабы) над беззащитным мирным населением наступило отрезвление и перелом в умах латышского населения, и латышские национальные отряды стали быстро пополняться.
Отрезвление и перелом наступили также и в умах некоторой части латышских красных стрелков. Одно дело убивать чужих, другое – своих. Многие из них не выдержали запаха крови своего народа. Началось дезертирство, и даже переход на сторону противника. Так, после освобождения Риги правительственным войскам сдался полковник Мангул, командир 7-го Бауского полка с его основания. Верой и правдой служил он большевикам, безжалостно истреблял непокорных русских во славу Ленина и III интернационала, раскрывал заговоры, расправлялся с заговорщиками, подавлял восстания, дрался на восточном фронте, залил кровью восстание доблестных ижевских и воткинских рабочих в сентябре-ноябре 1918 года, где сами восставшие пробились на восток, а на расправу остались их жены и дети. А вот здесь, на родине дрогнуло закаленное сердце испытанного латышского карателя, не выдержало издевательств и истребления родного народа. Насколько мне известно, полк. Мангул был принят в латвийскую армию со своим чином и дослужился до генерала.
К июню 1919 года Латышская дивизия была почти полностью вытеснена из Латвии. Ей удалось закрепиться только в районе Режицы. Начала она «освобождение» Латвии, имея в своих рядах 18.000, мобилизовала, по советским данным, около 30.000 на территории Латвии (цифра, явно завышена), а в июне 1919 года в ней осталось всего около 10.000. За эту неудачу советское правительство наказало своих верных слуг, отняв у них самоуправление и право выбора своих начальников, сохранявшееся за ними, не в пример прочим, со времен октябрьского переворота.
Здесь, у Режицы, дивизия переформировалась, отдохнула, зализала раны и в сентябре была направлена под Бобруйск, где нажимали поляки. Но в это время между советами и Польшей Пилсудского было заключено тайное перемирие, и Латдивизия стала ядром ударной группы против Добрармии ген. Деникина.
"ВЕРНОСТЬ"