Долгоруков Михаил Михайлович, 1891 г. р., уроженец г. Санкт-Петербург, русский, из княжеской семьи, беспартийный, окончил Императорское училище правоведения, служил в царской армии, после революции работал делопроизводителем, сторожем, гардеробщиком, счетоводом. Осужден в 1926 г. по ст. 58-10 УК РСФСР на 3 года ссылки. Отбывал наказание в Бурят-Монгольской АССР. В 1929 г. осужден на 10 лет лишения свободы. В 1937 г. санлекпом Тоинской участковой комендатуры, проживал: с. Подгорное Чаинского р-на Запсибкрая. Арестован 10 июня 1937 г. как "член Русского общевоинского союза (РОВС)". Тройкой УНКВД Запсибкрая 22 сентября 1937 г. приговорен к высшей мере наказания. Расстрелян 11 декабря 1937 г.

В марте 2002 г. Международное общество "Мемориал" и Архив Президента РФ выпустили электронный диск "Сталинские расстрельные списки" (Сталинские расстрельные списки. М.: Звенья, 2002. ISBN 5-7870-0057-9). Это списки лиц, судьбу которых предрешали члены Политбюро ЦК ВКП(б) – И.В.Сталин, В.М.Молотов, Л.М.Каганович, К.Е.Ворошилов, А.Микоян, С.Косиор и кандидаты в члены Политбюро А.А.Жданов и Н.И.Ежов. Эти 383 списка, составившие 11 томов, были обнаружены в 1954 г. и переданы из МВД в Президиум ЦК КПСС, а оттуда перешли "по наследству" в Архив Президента РФ (Ф.3, Оп.24. Д.409-419). Списки охватывают период с 27 февраля 1937 г. до 29 сентября 1938 г., также имеются два фрагмента списка октября 1936 г. и несколько списков 1940, 1942 и 1950 гг. Кроме этого, часть списков, особенно за период 1939-41 гг., пока не обнаружена. До декабря 1998 г. эти списки носили гриф "секретно". Ныне, благодаря усилиям "Мемориала" и сотрудников Архива Президента РФ, к этим спискам, наконец, получили доступ историки. Диск распространяется бесплатно по библиотекам, с ним можно познакомиться и в библиотеке ИИЕТ РАН.

В жилой зоне был склон, обращенный к югу. Вот на этот пустырек выползали пеллагрики погреться на солнышке. Жуткое зрелище! Не то буровато-серые бревна, укутанные тряпьем, не то тряпье, набитое опилками... Целыми днями лежали они рядами на бу­ровато-серой земле. Иногда по этому же склону бро­дила наша лошаденка - та, что ввозила из-за ограды фургон с хлебом и вывозила из зоны покойников. Ло­шаденка пыталась найти уцелевший стебелек бурья­на, а доходяги ползали за ней и били кулаками по мор­де, пытаясь первыми выколупать из земли корешок или травинку. Когда было тепло, они сбрасывали руба­хи, а иногда и штаны: их тела были от серо-желтого до цвета мореного дуба. Пиодермией и фурункулезом страдали поголовно все; на местах, где были чирии, ос­тавались сизые пятна, но были и пурпурные, и коричневые, реже - зеленовато-болотного оттенка. Что и го­ворить, богатая палитра. Запястья и шея, особенно затылок, были как бы бронзового цвета, и на этом фоне выделялся светлый пух. Иногда такой же пух вырастал на лбу и щеках. Зато волосы у всех были неживые -сухие, серые. Во что тюрьма превратила людей!

Передо мной открытая дверь в какой-то сарайчик. Солдат меня подталкивает, и я ступаю через порог. Дверь захлопывается, и я натыкаюсь на чьи-то дрожа­щие голые тела.

Истерический женский шепот:

- Кто еще? Мужчина? Женщина?

Я совсем обалдела и ничего не понимаю. Где я? Это какой-то ящик полтора на полтора метра. Высокий, как труба. Без крыши. Над головой - небо с крупными, спокойными звездами. Под ногами – лед. Запах мочи и голых тел.

- У меня ноги больные. Я не выдержу - вздыхает мужской голос.

Нет, это уже слишком! И издевательству должен быть какой-то предел! Так вот с чего начинается ис­правительный трудовой лагерь! Теперь этому трудно поверить, но я, хоть и очень страдала от холода, еще мучительней переживала стыд от сознания, что меня, голую, затолкали в один ящик с голыми мужчинами. Но еще сильней я страдала от отвращения - оттого что под голыми ногами размерзались экскременты, а я не могла ступить в сторону из-за тесноты.

"Довести до Томска их надо живыми», - чтобы вы­полнить это напутствие надо проявить находчивость и большую сметку Впрочем, богатый опыт облегчал конвоирам эту задачу В этапе полагается 600 грамм хлеба в день на человека Надо отмахать максимальное количество верст в день, иначе не хватит хлеба и арестанты умрут. Кроме того, из арестантского пай­ка как-то выкроить добавку к своему солдатскому пайку. За хлеб можно выменять у населения молоко, рыбу, мясо, кислую капусту, табак-самосад. Но если дать на человека меньше 600 граммов в день, то люди опять же умрут! Как же быть? Да очень просто: надо подымать людей в два часа ночи и гнать их без отдыха до заката.
Эта система кошмарна по своей жестокости, но она достигает цели: неважно, сколько из них умрет по прибытии в Томск, но дойдут они живыми. Мало того, дойдут ранее назначенного срока, и у конвоиров ос­танется «на мелкие расходы» сэкономленный хлеб.
Это еще не все. Опыт учит, что заключенные в пути должны как можно меньше пить, поэтому дают лишь одну кружку воды в сутки - вечером, после того как люди уже устроены на ночлег. Вечером дают и суточ­ную порцию еды - кусок хлеба в 600 грамм («бабы их клюкою мерили?»). Тот, кто имеет свои продукты, мо­жет вечером получить свой сидор и взять из него про­дуктов на несколько дней.

Они храбро защищали Отечество во время русско-японской и первой мировой войн, охраняли порядок внутри страны, были высокообразованными, благородными людьми, патриотами, горячо любившими Россию. Их жизнь, их труды — тому подтверждение.

Почти все из девяти казненных в Бутове царских генералов были Георгиевскими кавалерами, имели множество орденов и медалей, в том числе и от иностранных государств, пятеро награждены Георгиевским золотым оружием. Их обвиняли в пресловутой "антисоветской и контрреволюционной агитации” , двоих — в шпионаже. Бывшие царские генералы не признали себя виновными. А ведь все они к моменту ареста были уже старыми, больными, подчас немощными людьми. Конечно, для следствия их старость, их признание или непризнание вины не имело никакого значения. Для Страны Советов все они были изначально неугодными, даже вредными, с точки зрения "классовой целесообразности” , людьми, обреченными на истребление.

Безоружные, лишенные возможности защищаться, они с тем же христианским смирением, что и простые русские мужики, приняли мученическую кончину на родной земле.

Амос Оз говорил: «Быть евреем означает чувствовать: где бы ни преследовали и мучили еврея, — это преследуют и мучают тебя». И ничего нет ценнее для них, чем жизнь их соплеменника. Поэтому Сталину они не могут простить несколько сотен попавших под общий каток сродников. Но почему русские люди не только готовы простить Джугашвили миллионы своих уничтоженных и умученных братьев, но ещё и прославлять его как величайшего из великих, называя своих убиенных родных «щепками»?

Семьдесят лет назад, 5 августа 1937 года, вступил в действие приказ №00447 наркома внутренних дел Ежова об "операции по репрессированию бывших кулаков, активных антисоветских элементов и уголовников”.

Указ №00447 действовал до середины 38-го года. Это и были 15 месяцев Большого террора, похоронившего сотни тысяч людей.

Почти все документы периода "Большого террора”, несмотря на "открытый” статус, до сих пор скрываются от общества.

Почему? Вы поймете, когда прочтете несколько страниц из "Особой” папки, хранящейся сейчас в фондах Российского государственного архива социально-политической истории (РГАСПИ).

Пашут большой участок залежи. Должно быть, под свеклу. Жарко. Участок разбит на отдельные «загон­ки». Их около десятка. В каждой загонке - плуг, в каж­дом плуге - корова.
Даже привычным к ярму волам весной, особенно в жаркую погоду, тяжело в борозде... Что же сказать о корове?! Не скажу, что мне не было жаль и жен­щин, ведь пахари-то все исключительно женщины. Жаль! Очень жаль. Но корову - больше.
Шлея рассчитана на лошадь, с коровы она сполза­ет: верх перескакивает через холку, низ жмет на гор­ло. Корова, пройдя несколько шагов, с хрипом валит­ся в борозду. Встает на колени и - снова падает. Язык вывален изо рта. С него тянутся длинные нити слю­ны. В выпученных, налитых кровью глазах - страх, удивление, боль. И еще - упрек.
Корова дойная. Вымя, растертое в кровь, болтает­ся. Женщина ломает руки и голосит, ведь горем бу­дет и то, что не справится с работой, и то, что от этой работы пропадет у нее молоко. Ведь корова - корми­лица семьи. Весной вся надежда на молоко, которым можно забелить пареную крапиву и лебеду - един­ственное питание тех, кто должен и армию накормить, и фашистов разгромить.

Научный сотрудник ПСТГУ Лидия ГОЛОВКОВА просмотрела более 20 тысяч следственных дел пострадавших за веру: причисленных к лику новомучеников и нет. Она уверена, что судить о святости человека по следственному делу – ошибка.