Осенью 1999 года российские войска втягивались на территорию Чечни. Уже тогда по обе стороны фронта понимали, что легкой новая война не окажется ни для одной из сторон. Однако реальность оказалась более суровой, чем можно было бы предположить. С октября 1999 по март 2000 года в Чечне развернулась жестокая и бескомпромиссная кампания. Ко второй войне стороны успели узнать — и по-настоящему возненавидеть друг друга.

адение Грозного поставило чеченцев в крайне опасное положение. Отряды боевиков откатывались в южную часть Чечни, с собой они тащили множество раненых, а сразу разойтись по районам и перейти на нелегальное положение у них не было возможности. К тому же именно на юге республики располагалась основная часть инфраструктуры, там же содержались пленные и заложники, и, наконец, связь с внешним миром тоже шла через границу с Грузией. Строго говоря, бои в рамках наступления на горную Чечню начались еще во время сражений вокруг Грозного.

В марте 2000 года казалось, что с Чечней покончено. Крупные силы боевиков полегли в Грозном и Комсомольском, ваххабиты не контролировали ни один аул, небольшие отряды инсургентов повсеместно сдавались в плен. Однако у чеченцев остался испытанный метод борьбы, отлично сработавший в предыдущую кампанию — партизанщина. Первые восемь месяцев оказались только кровавым прологом к настоящей войне.

Вторая война в Чечне ознаменовалась несколькими резонансными уголовными делами против российских солдат. Эти дела и стоящие за ними трагедии интересны и сами по себе, и как характерные примеры. Чечня стала тяжким испытанием — для армии, для судебной системы, для психики и морали самих бойцов.

С Патриархом я была лично очень хорошо знакома, это был добрый, умный, но не сильного духа Глава Церкви. Он сам не чувствовал себя способным к такому ответственному делу, о чем не раз говорил, и если б была его воля и он не прошел бы по жребию, он никогда добровольно не взял бы этого креста на себя, т. к. благодаря слабоволию мог быть причиной несения креста другими. Так и случилось в вопросе по изъятию церковных ценностей. Он не взял на себя декретом отказать в святых ценностях большевикам, а указом дал каждому священнику право — действовать по личному усмотрению. И вот тех, кому Святые Чаши были дороже жизни, погнали тысячами на мучение в Сибирь, эти люди стали первомученниками во второй эре христианского мученичества в мире. О судьбе Патриарха Тихона и его мученической кончине, и издевательствах, и поруганиях над ним я узнала только за границей из изданных записок и воспоминаний очевидцев.

Я читала у одного архимандрита, что зло всегда бывает темным, а негодование можеть быть исветлым. Я пришла в неистовое негодование и, забыв, что передо мной епископ, высказала ему, что для меня ясно, что это не только грех великий со стороны мантийных монахов, давших Богу последний обет отречения от мирской жизни, но и позор: «И не мне Вас учить, Владыка, что Бог поругаем не бывает и Матерь Божия не может быть оскорблена, а посрамлены будут те, кто бросит в Нее камень». С этими словами я повернулась и быстро ушла домой, не пошла навстречу такому крестному ходу. Вот как с самого начала был велик страх перед сатанинской большевистской силой: старые монахи не надеялись на молитву, а на красные банты!

«Зато товарищ Сталин произнес тост за русский народ!» – обычно отвечают сталинисты на любые упреки в адрес советского лидера. Неплохой лайфхак для всех будущих диктаторов: убивайте миллионы, грабьте, делайте все, что захотите, главное – один раз произнесите правильный тост.

На днях сталинисты в ЖЖ прогнали волну о выходе очередной книги исследователя репрессий в СССР Земскова. Книга эта была подана ими как супернастоящая правда о мегавранье либерастов и негодяев о сталинских репрессиях.

«…пострадавший от пыток Роберт Анискин рассказывает: «В боевых действиях я не участвовал, в ряды ополчения не записывался, на блокпостах не стоял. Был задержан представителями батальона “Азов”. При задержании избивали прикладами. После допрашивали с применением электрошокеров и ударов куда попало. После этого меня привезли в СБУ Мариуполя с пакетом на голове, замотанным скотчем, с застегнутыми сзади руками, кинули на пол в подвале. В таком состоянии я провел больше суток. Надели дополнительный пакет и, прорезав отверстия для дыхания, начали допрос. Бросив меня на пол, 3–4 человека избивали меня ногами и кастетом по телу. Моего товарища бить не стали, а взяли в заложники его жену и моих родных — мать, сестру, племянницу».

Судя по количеству техники и войск, стягиваемых киевскими карателями к границам ДНР/ЛНР, кровавое перемирие в любой момент может обернуться новой полномасштабной войной. ВСУ снова будут целенаправленно убивать в первую очередь самых беззащитных — стариков, женщин и детей. По подсчётам ОБСЕ за время так называемой АТО в Донбассе более 80 детей убито и около 200 искалечено. По данным Агентства социально-политического моделирования «Вейс-Новороссия» погибших детей — около трехсот, раненых — более тысячи. Но, когда речь идёт о массовых убийствах, дело не в сухой статистике, а в главном — страшном вопросе: убивали самых беззащитных преднамеренно или случайно (и допустимо ли в условиях АТО говорить о случайности)? Ни один международный суд не ответит на этот вопрос.

Тем не менее, всякий, кто находился в обстреливаемых украинской армией городах и селах Донбасса точно знает ответ: ДА. Убивали и калечили преднамеренно, расчётливо, с единственной целью, обозначенной в телефонном разговоре со мной одним из украинских правозащитников (!) так: «У нас нет выбора. Или единая Украина, или тотальная зачистка Юго-Востока. Подрастут ваши дети, и мы окончательно потеряем страну. Мы должны выдернуть заразу сепаратизма с корнем, не считаясь с потерями…»

Я расскажу только две истории, но в них сконцентрированы судьбы тысяч выживших и убиенных детей Новороссии.

Данный фильм подготовлен информационно-аналитическим отделом «ИКС» с целью оповещения СМИ, и всех людей переживающих за судьбу Новороссии, а также её врагов, о реальной ситуации и истинных масштабах боевых действий, выявления виновных в геноциде мирного населения Донбасса и соседней страны, находящейся западнее границ Новороссии.

В связи с Сирийским Приключением многие, как говорил Леонид Брежнев, «дорогие юные друзья» начали всерьез строчить простыни про «гениального внешнеполитического стратега Путина» и тому подобное. В связи с чем позвольте мне напомнить вам, дорогие юные друзья, что такое «внешнеполитическая стратегия», какая внешнеполитическая стратегия была у РФ, и в каком состоянии она сейчас находится.

Время на войне идет по-особому. Тяжелее всего дается тишина. Ожидание в перерывах между обстрелами кажется вечностью. Дышишь жадно, рывками ощупываешь себя, проверяя, нет ли крови, судорожно прикрываешь детей… Нас таких сотни тысяч. У каждого своя история с общим началом: Майдан вырвал нас из сердца Украины, безжалостно лишив большой Родины. Теперь наша Родина – Донбасс.

Оккупация поселка Коммунар в Донецкой области длилась 35 дней. Это много или мало? По сравнению с Донецком, Горловкой, Гольмой, терпящими все ужасы украинского «освобождения» уже полтора года – это сущие пустяки. Но для отдельного человека – почти бесконечность.

Вспоминая детство, я всегда отмечаю, что рос как-то обособленно, по одной простой причине - у меня рано возник свой мир и к окончанию средней школы у меня появилось то, что принято называть - идеалами. Наше сознание - это экран в платоновской пещере: откуда-то приходят образы, энергии, идеи, красивое и безобразное. Подсознание - сознание - сверхсознание. Из сверхсознания идут: честь, совесть и... идеалы. Комплекс идеалов - это сложный, не всегда четко дефинируемый комплекс идей и образов. По Канту, это - недостижимый образ цели, а по Гегелю - это момент действительности, образ человеческого духа, вечно развивающегося через свои имманентные противоречия, преодолевающего свои собственные порождения. Идеал, по Гегелю, всегда конкретен, никогда полностью не достижим и переплетается с эстетикой. Гегель, после разработки феномена идеала, начинает заниматься эстетикой, понимая, что энергию для реализации идеала дает эстетика, или красота. Вот отсюда это парадоксальное - "красота спасет мир". Без красоты движение к идеалу невозможно, но красота сама выбирает свой идеал... Прекрасные старинные русские песни, которые я слышал с пеленок, удивительная сибирская природа, а затем книжки, к которым я рано приобщился, бабушка Федора - все это дало хороший заряд эстетики, на фундаменте которой и расцвели мои идеалы, среди которых Отечество, или Россия было дубом, а остальное - цветы вокруг дуба.

Федя родился в Москве, 22 августа 1905 года, провел детство в Петербурге, с отцом Федором Федоровичем, матерью Екатериной Петровной и бабушкой Анной Григорьевной. Рассказы последней о гениальном деде, верной спутницей которого, издательницей его трудов и замечательного о нем дневника, была она, воспитали в мальчике культ деда при благоговейном почитании А.С. Пушкина. По стопам последнего Федя готовился к поступлению в Александровский лицей. Наступает «бескровная» февральская революция. Мечты воспитанного в пламенной преданности Царю мальчика разбиты.

Тамбовское восстание 1920—1921 — одно из самых крупных во время Гражданской войны в России народных восстаний против власти Советов, произошедшее в Тамбовской губернии. Называется иногда "антоновщиной" по фамилии одного из руководителей восстания, начальника штаба 2-й повстанческой армии, члена партии эсеров Александра Антонова, которому часто приписывают руководящую в восстании роль. Главой же восстания был Пётр Токмаков, являвшийся командующим Объединённой партизанской армией и председателем Союза трудового крестьянства (СТК). Первый в истории случай применения властью против восставшего населения химического оружия.

В отмщение за гибель в обоюдных перестрелках нескольких коммунистов каратели расстреляли свыше 1000 жителей уезда.

В начале сентября 1918 года в Курмышском уезде, расположенном на стыке Симбирской и Нижегородской губерний, грянуло антибольшевистское восстание. По своим масштабам и политическим последствиям оно имело ничтожное значение, по количеству жертв – огромное. Советская власть и ее историография постарались уничтожить память о трагедии, постигшей жителей курмышского края 95 лет назад.

Из Новороссии приходят всё более и более печальные новости, показывающие, что впихивание Донбасса обратно на Украину идет ударными стахановскими темпами с опережением графика. «Односторонний отвод войск», «отвод вооружений с калибром менее 100 мм» (при требованиях «Минска» более 100 мм) и прочая «демонстрация миролюбия руководства ДНР и ЛНР» уже давно превратились из вопиющих случаев, вызывающих массовое возмущение, в ежедневный событийный фон, на который даже ветераны Донбасса взирают со всевозрастающим отвращением и равнодушием.

– «Мы все равно работать не будем, ни на тяжелых, ни на легких работах».
– «Почему?» – удивился я.
– «Потому что на антихристову власть мы работать не будем»…
– «Что вы говорите», – заволновался я, – «ведь здесь на Соловках – имеется много епископов и священников, сосланных сюда за исповедничество, они все работают, кто как может. Вот, например, епископ Виктор Вятский работает счетоводом на канатной фабрике, а в «Рыбазверпроме» работает много священников. Они плетут сети… Ведь это апостольское занятие. По пятницам они работают целые сутки, день и ночь, чтобы выполнить задание сверхсрочно и тем освободить себе время для молитвы вечером в субботу и утром в воскресенье…
–– «Мы не осуждаем их. Мы никого не осуждаем», – степенно ответила одна из монахинь постарше, – «Но мы работать по принуждению антихристовой власти не будем».
– «Ну, тогда я без осмотра напишу вам всем какие-нибудь диагнозы и дам заключение, что вы не способны к тяжелым работам… Я дам вам всем 2-ю категорию трудоспособности»…
– «Нет, не надо. Простите нас, но мы тогда должны будем сказать, что Вы неправду написали… Мы здоровы, мы можем работать, но мы не хотим работать, и работать для антихристовой власти не будем, хотя бы нас за это и убили»…
– «Они не убьют, а замучают вас» – тихим шепотом, рискуя быть подслушанным, сказал я с душевной болью.
– «Бог поможет и муки претерпеть» так же тихо сказала одна из монахинь, самая младшая.

До 1923 года не возникало вопроса о моей хиротонии во епископа, хотя мои почитатели всегда удивлялись тому, почему я так долго состою в сане архимандрита, и всегда желали моей хиротонии. Но, очевидно, Господу это было неугодно, и дьявол противился расширению поля моей пастырской работы. Всех моих поездок в Москву после революции было три, начиная с 1923 года. В августе месяце сего года я сослужил Святейшему Патриарху Тихону в Донском монастыре в день празднования чудотворной Донской иконы Божией Матери. Был у Святейшего Тихона, принят был очень милостиво. В канцелярии у него сидели и вершили дела архиеп. Иларион (Троицкий), знаменитый страдалец Соловецкий, и Серафим, архиеп. Тверской (преданный, как потом оказалось, ГПУ). Народу у него было очень много. Много в приемной было архиереев и иереев всех чинов, не говоря уже о светских лицах, собравшихся со всех концов необъятной России к Патриарху, обаяние имени которого всех волновало.

Европейская культура одной из первейших предпосылок своего миропонимания ставит идею Божественного мироправления. Коммунистическая культура начисто отрицает этот, по ее мнению, мнимый факт. Во главе христианской культуры стоит Божество, во главе коммунизма — его отрицание. Христианская культура пронизывает всё миропонимание светом Евангелия, а коммунистическая культура светом Маркса, Энгельса, Ленина, Сталина. Религия в христианстве и в общечеловеческой культуре основной руководящий фактор, в коммунистической культуре религия главное, роковое зло человечества, отвратительный кровавый призрак, опиум народа, подлежащий скорейшему уничтожению.

Христианская культура защищает религию, коммунистическая культура ее преследует. И нужно сказать горькую правду, что христианская культура гораздо слабее защищает религию, не применяя в нужных случаях сурово карающего меча закона, чем коммунизм ее гонит, давя на нее всем своим государственным аппаратом (права, налоги, пайки и т. д.). Преследование религии в мире ведется с гораздо большим ожесточением, чем ее защита. Европейские правительства уже равнодушны к христианскому Кресту, воспитавшему их с детства.

Рухнуло здание Православной Церкви в пожаре революции. И никогда русский народ не был «богоносцем», как утверждали о нём славянофилы. Да и революция совершилась именно потому, что русский народ нравственно разложился в своей массе. Незачем прикрывать еврейским нахальством русской трусости. Разве до революции было оружие в руках евреев? По законам русской империи ни один еврей не мог быть офицером. И если русские люди хотели защищать свою империю, то как могли 170-175 миллионов населения выпустить из рук оружие и отдать его евреям? Церковь в России столь обширна (1/6 часть суши), что никогда не истребится, но может потерять из-за гонений верную, канонически правильную иерархию, верное учение и дисциплину.

Даже уход в «подполье» при коммунистическом строе жизни не даст спасения целостности организма церковного. Ведь книг нельзя будет печатать, а церковные рукописи будут искажаться. Ведь скоро нельзя будет разобраться в каноничности епископов, именно из-за гонений. Но Христианство вообще будет жить на Руси. Не настолько сильны большевики, чтобы истребить искру Божию из души народа.

Гражданская война, в которой поддержанные большевистской властью волны архаизации вызвали к жизни разрушительные идеи массовых социальных чисток, не могла не ударить по одному из очевидных символов отвергаемого порядка – церкви как структуры, традиционно связанной с властью и поддерживавшей её. Примером массового антицерковного террора была уже разрушительная пугачёвщина; в подготовительных материалах к «Истории Пугачёва» А. С. Пушкиным поимённо перечислено множество убитых повстанцами церковнослужителей, а также ограбления и осквернения церквей, вплоть до превращения их в отхожие места. Известно, что при разгроме пугачёвцами Казани в июле 1774 г. сгорели 1772 дома, 25 храмов и три монастыря (Саначин С. П. «Вторая казанская катастрофа» // Исторические судьбы народов Поволжья и Приуралья. Сб. статей. Вып. 1. Казань, 2010. С. 377).

Статья посвящена анализу достоверности ряда важных сообщений в известных мемуарных работах эмигрантских писателей, касающихся реальных исторических событий и персон из состава органов ВЧК-НКВД – «И звери, и люди, и боги» А. М. Оссендовского (1923 г.) и «Неугасимая лампада» Б. Н. Ширяева (1954 г.). Заметный налёт беллетризации, присущий обеим книгам, существенно затрудняет их восприятие как исторических источников; между тем часть исследователей повторяют неверные факты и пристрастные оценки авторов. С помощью привлечённых как опубликованных данных, так и сведений из центральных и региональных архивов расширен список объективных и ценных сообщений, содержащихся в мемуарах Оссендовского, а при анализе книги Ширяева исключён из числа достоверных популярный у исследователей фрагмент, посвящённый видным функционерам ОГПУ-НКВД.

Большевики, видя крушение своих планов, тогда (1925-1926 гг.) они еще стеснялись, решили изъять митр. Петра, но стали осторожно подходить к этому шагу: они не забыли своей неудачи с арестом Патриарха Тихона. С этой целью в газетах стали появляться статьи с клеветой на митр. Петра и обвинением его в контрреволюционности. Митрополит Введенский на обновленческом лжесоборе в Москве огласил заведомо ложный документ, сфабрикованный в ГПУ, якобы разоблачающий связь митр. Петра с заграницей.

Одновременно с этим, перед лицом уже прямой и для всех очевидной угрозы ареста, Тучков начал вести с митр. Петром переговоры о «легализации», т. е. об официальном оформлении управления Православной Церковью, какового она до сих пор не имела, являясь фактически нелегальной Церковью (в противовес легализированному обновленчеству).

Вот более разительные конкретные примеры преследований духовенства за мнимые контрреволюционные деяния. Два священника были арестованы в приходе вследствие неуплаты излишка зерна. Местный купец, монахиня и жена «кулака» высказали протест против несправедливого обращения с их священниками. Два священника и купец были расстреляны, монахиня приговорена к семи годам заключения со строгой изоляцией, а жена купца к пяти годам тюремного заключения. Четыре священника из монашеской общины и один мирянин объявлены были социально опасными и паразитами за мнимо-контрреволюционные проповеди (конечно, иначе говоря, за усердное исполнение своих пастырских обязанностей) и судом были приговорены к расстрелу.