Разговоры про интеграцию, мультикультурализм и т.п. нынешней российской сверхтолерантной власти отдают даже не инфантилизмом, просто тупостью и невежеством. Те, кто их ведёт, понятия не имеют о законах, по которым происходят этнические контакты крупных этнорелигиозных групп. Уроки Франции и Германии, где власти испытывают более чем серьёзные проблемы с арабами и турками, эту публику, которая занята вывозом сырья, пилением бюджетов разных уровней и сбором миллионных «откатов» за выделение нефтяных полей, месторождений минералов, пятен под застройку и прочее, ничему не учат.

 

На этот раз она будет очень проста: я приведу вам из жизни великого угодника Божия, преп. Феодора Студита, два эпизода, которые должны послужить дальнейшим уяснением вопроса об авторитете в Церкви. Чтобы не рас­тягивать чрезмерно письма, я не буду излагать подробно житие преп. Феодора, а остановлюсь лишь на тех двух эпи­зодах из его жизни, о которых только что упомянул.

 

Особая статья – неоевразийство. Сегодня выстроилась уже целая очередь из претендующих на идейное окормление Евразии. Причём, московским неоевразийцам пытаются составить конкуренцию неоевразийцы татарско-исламские. Но здесь мы пока не будем касаться последних, а присмотримся к «официальному», опекаемому Кремлём неоевразийству, которое сегодня олицетворяет А. Дугин. Для иллюстрации феномена неоевразийства в идейно-политической жизни современной России выберем только один аспект, а именно геополитический, поскольку геополитика - это, что называется, дугинский конёк.

 

 

 

 

В 1112 году монах Нестор завершил первое русское историческое повествование – летопись: «Се Повесть временных лет, откуда есть и пошла Русская земля…». В 1238 году во время татаро-монгольского опустошения и разгрома неизвестный русский автор пишет «Слово о погибели Русской земли»: «О светло светлая и красно украшенная земля Русская! Многими красотами дивишь ты: озерами многими, дивишь ты реками и источниками местночтимыми, горами крутыми, холмами высокими, дубравами частыми, полями дивными…» В гибельной ситуации пишется о самом главном, без чего человек не может жить. Так русскому человеку с самого начала было дано и задано осознавать Русскую землю как высшую ценность, через которую жители разных племен и разделенных государств ощущали своё русское единство. Николай Бердяев писал, что русским несвойственна мистика крови, но у нас сильна мистика земли – русские дали, русские поля, реки, небо… Русские люди обладали даром освоения и оформления пространства, стремились не только к государственному присоединению и хозяйственному освоению, но и оформлению, одухотворению земель; русская земля – это одухотворенное пространство. «Мир – это Божье творение, мир прекрасен; тот, кто созерцает красоту природы, приближается к познанию Творца. Русский пейзаж, неважно городской или сельский, всегда приглашает к такому созерцанию. Это стало основой нашего мирочувствия, закрепилось в сознании, в культуре. Отсюда это поразительное соответствие "пейзажа русской земли” и "пейзажа русской души”» (Ф.В. Разумовский). Примечательно типично русское религиозное освоение земли. Монахи-подвижники стремились к уединению, уходили в незаселенные леса, острова. Вокруг первых пустынножителей возникали монашеские общины, затем монастыри, хозяйственно обустраивавшие обширные пространства. Новые подвижники уходили дальше в глухие леса. Так обустраивалась Русская Фиваида – земля, освящённая православными подвижниками.

Уместно вспомнить здесь сле¬дующие строки этого славного борца с римским еретичес¬ким расколом:
"Бывали соборы еретические, каковы, например, те, на которых составлен был полуарианский символ; собо¬ры, на которых подписавшихся епископов насчитывалось вдвое более, чем на Никейском, соборы, на которых импе¬раторы принимали ересь, патриархи провозглашали ересь, папы подчинялись ереси. Почему же отвергнуты эти соборы, не представляющие никаких наружных отличий от соборов вселенских? Потому единственно, что их решения не были признаны за голос Церкви всем церков¬ным народом, тем народом и в той среде, где в вопросах веры нет различия между ученым и невеждою, церковни¬ком и мирянином, мужчиною и женщиною, государем и подданным, рабовладельцем и рабом, где, когда это нуж¬но, по усмотрению Божию, отрок получает дар ведения, младенцу дается слово премудрости, ересь ученого епис¬копа опровергается безграмотным пастухом, дабы все бы¬ли едино в свободном единстве живой веры, которое есть проявление Духа Божия".
Наконец, мысль об отсутствии в Церкви общеобяза¬тельного иерархического авторитета в вопросах веры мы встречаем в известном послании восточных патриархов от. 6-го января 1848 года. Вот что провозглашено было вслух всего мира высшими иерархами Востока:
"У нас ни патриархи, ни Соборы никогда не могли ввести что-нибудь новое, потому что хранитель веры у нас есть самое тело Церкви, т. е. самый народ".

 

Слово традиция (буквально – "передача") происходит от латинского глагола tradire, передавать. Заветы – это советы, передаваемые потомкам. Таким образом, оба понятия – "традиции" и "заветы" – по смыслу весьма схожи, вернее, они уточняют друг друга. Вместе взятые – это переданные нам, в виде духовного завещания, советы наших предков.
В данном случае, речь идет о русских военных традициях и заветах, рассматриваемых как источник политических идей России.

Надо ли говорить еще о подвиге Белой Армии, о значении "белого движения”, спасшего честь России! Об этом теперь не спорят: это уже история. Придет день, когда блистающее имя - Белый воин и сумеречное – галлиполиец - станут для всей России священными именами русского мученика-борца и русского героя. Это придет, и Россия встретит лучших сынов своих высокой и гордой честью: священное имя - Белый Воин - явится знаком высокого духовного отбора - новой русской аристократии. И Воины Белой Армии, к какому бы слою они ни принадлежали, - аристократы ли по рождению, крестьяне, казаки, дворяне, горожане, - истинные сыны России, аристократы духом, Ея душа.

 

Вся она, Христова Церковь, является непогрешимой. Она сама берет только то, что согласуется со Христом по союзу вза­имной любви [3] всех христиан меж­ду собою. Она сама, в цельности своей, исполняет одно беспрерывное учительство... И ею руководит высший Ра­зум, Сам Дух Святый, защищающий ее от всякой заразы, против которой никто из нас в отдельности не гарантиру­ется, против которой не гарантирует даже Собор. Потому что непогрешимость вовсе не принадлежит Собору, а всей Церкви Христовой, свидетельствующей о себе на Соборе. Каждый же из нас имеет истину лишь в меру своего участия в Церкви. Это же участие дается по мере уничтожения собственной себялюбивой разрознен­ности, растворением себя в совершенстве Церкви, посред­ством смиренной любви, ставящей согласие с телом церковным выше собственного мнения, что именно и есть ра­дикальное отрицание авторитета. Одно лишь помышле­ние о приписании себе такого авторитета кем бы то ни бы­ло над совестью и верою других (заметьте, мы все время говорим о вере и совести, т. е. о мире бесконечном, а не о земном конечном мире, который один лишь является надлежащею почвою для всякого авторитета) является по­этому радикальным отказом от Церкви Христовой, про­пастью отрицания и себялюбия... [4] В вопросах совести и ве­ры любовь и авторитет суть два противоположных, иск­лючающих друг друга в Церкви, понятия. Между этими дву­мя началами невозможны никакие компромиссы.

 

Выступление на круглом столе Комитета по промышленной политике Государственной Думы Российской Федерации 18.05.2010

Давно распространено мнение, что тайные масонские ложи наполнены невидимыми сценаристами и режиссёрами мировых процессов. Масоны были, конечно, определённой исторической силой, иногда важной, как были ею многие объединения людей, интегрирующие их усилия (тайные общества древности, рыцарские ордены, религиозные ордены, секты, партии, производственные корпорации, финансовые группы…). Но не масонство является движущей силой истории. Если масонство правит миром, то оно не может оставаться абсолютно тайной организацией, – всякая реализованная тайная программа перестаёт быть тайной. (Что не исключает возможности тайных действий и таинственных событий, ограниченных пространством и временем). Либо же масонство действительно есть род организаций и обществ настолько таинственных, что они, чтобы не потерять своей таинственности, почти не соприкасаются с исторической материей. И поэтому масонство не может быть решающей силой истории. Но почему, в таком случае, широко распространена масонофобия, – убеждение в вездесущности и всемогуществе масонства? Ответ на этот вопрос придётся искать не в области истории, а в области человеческого сознания и психологии. В данном случае интересен не исторический, а философско-феноменологичекий аспект этого явления, то есть наиболее существенные черты, следствия из них и обобщения.

А.С.Хомяков к И.С.Аксакову …

К внешним причинам присоединились внутренние. Ни те, ни другие сами по себе не были достаточными причинами, но вместе — они довершили беду, и катастрофа разразилась.

Для того, чтобы увидеть будущую Россию и верно пойти ей навстречу, мы должны глубоко вдуматься и вчувствоваться в русское историческое развитие, как бы подслушать законы и формы русского национального бытия и сделать соответствующие выводы. Эти выводы будут приблизительно таковы.

Национальная духовная культура творится из поколения в поколение не сознательной мыслью и не произволом, а целостным, длительным и вдохновенным напряжением всего человеческого существа; и прежде всего, инстинктом и бессознательными, ночными силами души. Эти таинственные силы души способны к духовному творчеству только тогда, если они озарены, облагорожены, оформлены и воспитаны религиозной верою. История не знает культурно-творческого и духовно-великого народа, пребывавшего в безбожии. Самые последние дикари имеют свою веру. Впадая в безверие, народы разлагались и гибли. Понятно, что от совершенства религии зависит и высота национальной культуры.

Церковь не должна забывать, что она все-таки в мире, в мире нечестивом" и, по существу, ей враждебном, кото¬рый при всяком случае стремится и может дать ей почувс¬твовать вражду свою. Ей, пока она находится в условиях мира сего, не должно мечтать о покое: она должна непрес¬танно воинствовать под знаменем креста.

Потрясенные в наших политических и социальных верованиях и чаяниях, мы так растерялись, что подумали, будто и Церковь Христова должна сокрушиться под удара­ми ее врагов, как рушился под этими ударами тот государ­ственный и общественный строй, при котором так недав­но и так самоуверенно-покойно жили мы, среди которого и в союзе с которым жила наша Церковь, уподобляясь ко­раблю, стоящему на якоре в тихой, надежной пристани. Глубокое и для христианина преступное заблуждение! Заблуждение это изобличает в нем ложное отношение к Церкви - только как к организации, и организации чело­веческой, и неверие в Церковь, как живой организм Тела Христова. Не говоря уже о том, что здесь сказывается и просто научное невежество в области церковной истории, или, но крайней мере, забвение тех уроков, которыми пол­на история Церкви и которые надлежит чадам Церкви постоянно носить в душе своей.

Самое резкое, наиболее бросающееся в глаза отличие западного воспитания от нашего состоит вовсе не в преимущественном изучении классических языков на Западе, как нас иные стараются уверить, а в том, что человек западный, не только образованный, но даже полуобразованный, всегда, всего более и всего ближе знаком с своим отечеством: с родным ему языком, литературой, историей, географией, статистикой, политическими отношениями, финансовым положением и т.д., а русский человек всего менее знаком именно с тем, что всего к нему ближе: со своей родиной и всем, что к ней относится. Возьмите, например, любого маленького швейцарца; несмотря на всю трудность французской орфографии и на сравнительно плохое устройство французско-швейцарских школ, он пишет на родном языке безукоризненно правильно и говорит с замечательной ясностью и отчетливостью; разговоритесь с ним о Швейцарии, и он изумит вас твердым и чрезвычайно подробным знанием своей родины, небольшой, правда, но необыкновенно богатой фактами всякого рода; он не только отлично знает ее города и местечки, ее реки и ручейки, ее горы и пригорки, фауну и флору, но даже знает все замечательные развалины и связанные с ними легенды, даже все сколько-нибудь замечательные фабрики и заводы с их историей и статистикой.

 

"...Предсказанное в Писании совершается: охлажде­ние к вере объяло и наш народ, и все страны, в которых доселе держалось Православие". "Времена чем далее тем тяжеле. Христианство, как Дух, неприметным образом для суетящейся и служащей миру толпы, очень приметным образом для внимающих себе, удаляется из среды человечества, предоставляя его падению его. Сущии во Иудеи да бежат в горы".