Говоря о Варламе Шаламове (1907-1982), чаще вспоминают о его «Колымских рассказах» и замечательных стихах, много реже об «Очерках преступного мира». Между тем эти «Очерки» занимают в русской литературе, в публицистике, исключительное место. Исключительность обусловлена прежде до этого небывалым методом вскрытия запредельной сущности блатного мира и выводом – постановкой задачи, радикальнейшей: уничтожить этот блатной мир. В мемуарно-полемической статье А.Солженицына «С Варламом Шаламовым» об «Очерках» сказано с большой похвалой, но мельком: «Очень ценно было отдельное его "физиологическое” исследование о блатном мире».

 

Чуть в стороне я увидел человека, показавшегося знакомым. Это был Сергей Адамович Ковалев. Он возглавлял комитет Верховного Совета по правам человека. И он же одним из первых оставил свой пост, перейдя на службу к президенту. Очевидно, правозащитное прошлое заставило его все-таки попытаться пройти к Дому Советов, где десять дней без электричества и тепла, без права свободного передвижения находились его коллеги-депутаты и еще тысячи "человеков", чьи права должен был защищать его комитет.
Я попытался заговорить с ним в надежде получить ответ на вопрос, как из лозунгов о демократии, правах человека, милосердии вырастают государственные перевороты и концлагеря.
- Разве это демократия? - ответил он мне, указывая на кричащих людей. - Кто им дал право так говорить?
- Эти люди, доведенные до отчаяния, могут говорить все, что им вздумается, это их право, потому что они - частные лица, они не руководят государством, и последствия их слов и действий несоизмеримы по опасности с тем, что говорит и творит президент.

Осенью девяносто третьего года две беды обрушились на нас одновременно. Ранний снег завалил поля с зерновыми и картофелем. Как теперь жить деревне в Нечерноземье, ведь даже на семена многие ничего не собрали! А в Москве - противостояние властей перешло все границы. Вокруг Белого Дома - баррикады. Официальная пресса сообщала: Верховный Совет вооружает своих сторонников, среди работников правоохранительных органов имеются раненые и убитые. В нашем Борисоглебском районе народные депутаты объявили указ Ельцина N1400 неконституционным и не подлежащим исполнению на территории района. Я возмутился таким решением и написал в районную газету резкую статью против позиции депутатов. Но через некоторое время, побывав на заседании райсовета, где выступали представители области, приехавшие из Москвы, я узнал, что милиция и ОМОН разгоняют пикетчиков и демонстрантов дубинками, отлавливают и избивают народных депутатов...

События 3-4 октября оставили глубокий след в сердцах тех, кто своими глазами видел эту кровавую драму. Очевидцы должны рассказать всю правду о московских событиях, очистить их от слоя лжи. Тем самым мы. живые, можем хотя бы отчасти искупить вину перед теми, для кого первое октябрьское воскресенье и первый октябрьский понедельник стали последними.

Одного ОМОНовца я очень хорошо запомнила с 22 июня 1992 года. Он был в Останкино, затем бил людей у Рижского вокзала, затем это же лицо я видела первого мая среди ОМОНовцев. И еще один факт. Первого мая во время избиения людей рядом с цепью ОМОНовцев стояли парни в цветных спортивных костюмах. У одного из них была пика с наборной ручкой (типа рапиры). Я спросила: "Это вы для нас приготовили?" Парень с презрением на меня посмотрел, но промолчал. Вечером по телевидению показывали эту штуковину, якобы отнятую у демонстрантов.
Одному ОМОНовцу я сказала: "Что же вы делаете с народом?" А он в ответ: "Да разве это народ? Это быдло...".
М. Тимофеева, преподаватель,
50 лет

 

Неправомерное применение антиэкстремистского законодательства: нарушения прав и свобод человека и гражданина, особенности правоприменительной практики в России 2008-2009 гг.

Краткая версия данного доклада в мае 2009 года была представлена на Международной научно-практической конференции «Права и свободы человека и гражданина: актуальные проблемы науки и практики» в Академии государственной службы при Президенте РФ в ЦФО, а так же на круглом столе «Молодежный экстремизм: причины возникновения и возможности предотвратить», прошедшем в Государственной Думе РФ при поддержке Комитета по делам молодежи ГД.

 

 

...Еще одна цитата, уже из одного из очерков о сестрах Немич, написанных в советское время: «Все они были прежде всего красавицы. Высокие плоеные прически, мягкое выражение задумчивых глаз, нежные щеки…» Эти строчки должны были подчеркнуть все извечно женское в сестрах, придать нотку горечи — вот таким красивым и молодым (а было им, погодкам, около тридцати) не довелось дожить до светлого будущего. А могло ли оно, женское, остаться после тех январских дней? После осознания своей власти над жизнью и смертью, окровавленной палубы, 15 — 20 минут нечеловеческих мучений каждого из осужденных?
   Их брат Семен Немич «очищал город» уже на берегу — после ухода кораблей продолжались аресты и расстрелы, он лично выдавал исполнителям списки обреченных...

Столичная интеллигенция и потребовала от президента перманентного устрашения, называя это демократией. После кровавого расстрела Дома Советов группа московских интеллектуалов в своем обращении, видимо, устыдясь своей слабости («нам очень хотелось быть добрыми, великодушными, терпимыми»), так определила самое «грозное» в происходящем: «И “ведьмы”, а вернее – красно-коричневые оборотни, наглея от безнаказанности, оклеивали на глазах милиции стены своими ядовитыми листками, грозно оскорбляли народ, государство, его законных руководителей, сладострастно объясняя, как именно они будут всех нас вешать… Хватит говорить… Пора научиться действовать. Эти тупые негодяи уважают только силу. Так не пора ли её продемонстрировать нашей юной… демократии?» Пушечной демонстрации и расстрелов сотен молодых людей оказалось недостаточно, требовали чего-то более радикального.

С Новым 1919 годом антибольшевистское движение в Крыму связывало очень большие надежды. Этому, казалось бы, способствовали все факторы: В Крыму было свое правительство, во главе которого стоял кадет Соломон Самойлович Крым; на территории края находились немногочисленные пока еще добровольческие войска и войска интервентов. Большевики, как думали крымские политики, были деморализованы и не представляли никакой серьезной угрозы. Кроме того, только что завершилась продолжавшаяся 4 с лишним года Мировая война, из которой победителями вышли союзники, приславшие свой контингент в Севастополь и Одессу. Под прикрытием союзнических войск, овеянных ореолом победителей грозных немцев, антибольшевистские силы планировали развернуть формирование мощной национальной армии, которая начнет решающее наступление на красную Москву.

Гражданская война в Крыму проходила не менее интересно и драматично, чем на Украине. Прежде всего, Крым, как и Украина, пережил смену нескольких властей. Изначально власть в Крыму захватили большевики, пользовавшиеся поддержкой главной в ту пору силы на полуострове - матросов Черноморского флота, устроивших в конце февраля 1918 года кровавую "Еремеевскую ночь" для офицеров флота в Севастополе. Расстрелы и бессудные убийства "контрреволюционных элементов" в городе сопровождались грабежами. Следы большевистского пребывания в городе выразились не только в бессудных расстрелах, но и в том, что улицы города были буквально засыпаны шелухой от семечек и ореховой скорлупой - так своеобразно "товарищи" поняли свободу. Товарищи и семечки переплелись с революцией неразрывными путами... Право загрязнять ими улицы явилось, кажется, единственным неоспоримым достижением "великой, бескровной", впоследствии пополнившимся еще достижением "великой Октябрьской" - правом безнаказанных убийств. "Семечки и убийства" - вот и все, для чего был разрушен трон и уничтожена Россия", - эмоционально записывал свои впечатления служивший на Черноморском флоте капитан I ранга С. Н. Сомов.